Неточные совпадения
В углу, в задней
стене, или, лучше сказать, в перегородке, была запертая дверь: там, далее,
за перегородкой, должны были, стало быть,
находиться еще какие-то комнаты.
Вернуться домой было некогда, я не хотел бродить по улицам.
За городской
стеною находился маленький сад с навесом для кеглей и столами для любителей пива. Я вошел туда. Несколько уже пожилых немцев играли в кегли; со стуком катились деревянные шары, изредка раздавались одобрительные восклицания. Хорошенькая служанка с заплаканными глазами принесла мне кружку пива; я взглянул в ее лицо. Она быстро отворотилась и отошла прочь.
Оно
находилось за чертой города и взбиралось на гору, обнесенное низкой белой
стеной, тихое и таинственное.
Пока все это происходило, злобствующий молодой аптекарский помощник, с которым пани Вибель (греха этого нечего теперь таить) кокетничала и даже поощряла его большими надеждами до встречи с Аггеем Никитичем, помощник этот шел к почтмейстеру, аки бы к другу аптекаря, и, застав того мрачно раскладывавшим один из сложнейших пасьянсов, прямо объяснил, что явился к нему
за советом касательно Herr Вибеля, а затем, рассказав все происшествие прошедшей ночи, присовокупил, что соскочивший со
стены человек был исправник Зверев, так как на месте побега того был найден выроненный Аггеем Никитичем бумажник, в котором
находилась записка пани Вибель, ясно определявшая ее отношения к господину Звереву.
Фаэтон между тем быстро подкатил к бульвару Чистые Пруды, и Егор Егорыч крикнул кучеру: «Поезжай по левой стороне!», а велев свернуть близ почтамта в переулок и остановиться у небольшой церкви Феодора Стратилата, он предложил Сусанне выйти из экипажа, причем самым почтительнейшим образом высадил ее и попросил следовать
за собой внутрь двора, где и
находился храм Архангела Гавриила, который действительно своими колоннами, выступами, вазами, стоявшими у подножия верхнего яруса, напоминал скорее башню, чем православную церковь, — на куполе его, впрочем, высился крест; наружные
стены храма были покрыты лепными изображениями с таковыми же лепными надписями на славянском языке: с западной стороны, например, под щитом, изображающим благовещение, значилось: «Дом мой — дом молитвы»; над дверями храма вокруг спасителева венца виднелось: «Аз есмь путь и истина и живот»; около дверей, ведущих в храм, шли надписи: «Господи, возлюблю благолепие дому твоего и место селения славы твоея».
Жена его
находилась вовсе не в таком положении; она лет двадцать вела маленькую партизанскую войну в
стенах дома, редко делая небольшие вылазки
за крестьянскими куриными яйцами и тальками; деятельная перестрелка с горничными, поваром и буфетчиком поддерживала ее в беспрестанно раздраженном состоянии; но к чести ее должно сказать, что душа ее не могла совсем наполниться этими мелочными неприятельскими действиями — и она со слезами на глазах прижала к своему сердцу семнадцатилетнюю Ваву, когда ее привезла двоюродная тетка из Москвы, где она кончила свое ученье в институте или в пансионе.
Забегали люди. Там и здесь, в люстрах и по
стене, вспыхнули отдельные лампочки, — их мало было для света, но достаточно для того, чтобы появились тени. Всюду появились они: встали в углах, протянулись по потолку; трепетно цепляясь
за каждое возвышение, прилегли к
стенам; и трудно было понять, где
находились раньше все эти бесчисленные уродливые, молчаливые тени, безгласные души безгласных вещей.
Вокруг окон и над дверями
находилось множество небольших картинок, которые как-то привыкаешь почитать
за пятна на
стене и потому их вовсе не рассматриваешь.
Раздается
за стеною и дядин голос и еще чей-то другой, незнакомый голос; а тоже слышно, что и маменька с тетенькой тут
находятся.
Бобров собрал артель и объяснил, в чем дело. У кого были лишние халаты, все поступились в пользу беглецов. У всякого арестанта живуче какое-то инстинктивное сочувствие смелой попытке вырваться из глухих
стен на вольную волю. Котлы и ножи
нашлись частью даром, частью
за деньги у старожилов-ссыльных. Все было готово дня в два.
Там, где откос крыши сходился со
стенами, в треугольничке
находилось место, которое он особенно любил
за его уютность, и ему сделалось особенно тяжело, когда плотники оторвали старую резьбу, и уютный уголок, обнаженный, сверкающий белым тесом от свежих ран, выступил на свет, и вся улица могла смотреть на него.
Плющевая беседка
находилась над самым обрывом. Из нее можно было видеть всю зеркальную поверхность залива и приморский сестрорецкий курорт. Его крыши и трубы домов выглядывали из-за сплошной
стены розовых стволов и зеленых шапок сосен, пихт и елей.
Я не замечал, в каком состоянии
находились мой Кирилл и мой товарищ в то время, когда мы проезжали низкие арки крепостных ворот, и сам себя не помню, как благодаря Кириллиной расторопности и толковитости мы остановились у одного низенького домика, на окнах которого я увидал в тамбур вязаные белые шторы, какие любила по вечерам делать моя матушка, а
за ними вдали, на противоположной
стене, в скромной черной раме давно знакомую мне гравюру, изображавшую Фридриха Великого с его штабом.
На задней его части, выдавшейся острым утесом в глубокий овраг, огибавший
стену, из которой камни от действия времени часто открывались и падали в глубину,
находилось отверстие, из которого дружинники приметили вышедшего человека, окутанного с ног до головы широким плащом, несшего что-то под мышкою;
за ним вскоре вышли еще несколько человек, которые вместе с первым прокрались, как тати, вдоль
стены.
Лобным местом называлась площадь, где казнили преступников, где они теряли головы (лоб); она
находилась в Китай-городе, тотчас же
за кремлевской
стеной, между двух ворот московской твердыни — Никольскими и Спасскими. В настоящее время на этой площадке воздвигнут памятник князю Пожарскому и Кузьме Минину-Сухорукову.
На задней его части, выдававшейся острым утесом в глубокий овраг, огибавший
стену, из которой камни от действия времени часто отрывались и падали в глубину,
находилось отверстие, из которого дружинники приметили вышедшего человека, окутанного с ног до головы широким плащом, несшего что-то под мышкой;
за ним вскоре вышли еще несколько человек, которые вместе с первым прокрались, как тати, вдоль
стены.